ОГЛАВЛЕНИЕ.

Гадюка.

Дисциплинарное наказание из-за змеи.

Как змеи помогли выполнить норматив.

Змея, помешавшая мне выполнить норматив.

Змея на перилах мостика.

Последняя встреча со змеёй.

ГАДЮКА.
( из цикла встречи со змеями )
 

" Не доверять друзьям позорнее,
чем быть ими обманутым. "

Франсуа Ларошфуко ( 1613-1680) -
французский писатель.

     После окончания общеобразовательной десятилетки я сам напросился на призыв в армию, чтобы там возмужать и быть достойным защитником своего Отечества. Попал в учебную полковую школу войск ПВО. По собственному желанию выбрал обучение по владению полевыми проводными средствами связи. Проверив мой слух, сержанты-преподаватели школы рекомендовали учиться на радиста. Я категорически отказался. Во мне горел какой-то необыкновенный юношеский задор, связанный с моим представлением о тяжёлой, опасной, но нужной работе отважных связистов, которые во время жестоких сражений в Великой Отечественной Войне иногда ценой жизни обеспечивали связь между командованием частей. Я не помню всех подробностей послевоенного фильма о кровавой войне, но сохранился в памяти героический эпизод, в котором связист под шквальным огнём подполз к перебитому телефонному проводу, чтобы его соединить. Он был смертельно ранен. Теряя последние силы, взял в рот два конца провода, замкнув таким путём цепь. Он тут же умер, но связь была восстановлена. За ратные подвиги более трёхсот связистов были удостоены высокого звания Героя Советского Союза.
   Наш полк был расположен в маленьком городишке Сальяны Азербайджанской ССР. В летнее время погода всегда стояла сухой и очень жаркой. Даже ребятам таким, как я, призванным из Южных районов России, порой было трудно переносить жару тех мест. К тому же не надо забывать, что на гражданке в летнее время одеваешься, как можно легче. Носишь то, что считаешь наиболее приемлемым для жаркой погоды. В те годы на первых двух годах службы в армии носили гимнастёрки со стоячим воротничком, застёгивающимся на две пуговицы. Только на третьем году службы появились гимнастёрки с отложным воротничком. А солдатская обувь и зимой и летом оставалась одной и той же-кирзовые сапоги с портянками. В летнее время байковые, тёплые портянки заменяли портянками из тонкого льняного полотна. Всё равно к вечеру портянки оказывались от пота полностью мокрыми. Их можно было отжимать. Перед тем, как по команде старшины школы лечь спать, надо было успеть в нормативное время, засекаемое старшиной по секундомеру, быстро раздеться, на стоящую возле койки табуретку аккуратно сложить форменную одежду, поставить рядом, точно посредине между передними ножками табуретки сапоги, обмотав вокруг верхней части голенищ мокрые портянки. Они должны были за ночь высохнуть. Если кто-то из курсантов школы, всего сто человек, не успевал заскочить в койку в отведённое время, или у кого-то плохо была сложена одежда, старшина объявлял общий подъём. Вся процедура начиналась по-новому. В процессе всего учебного солдатского дня категорически запрещалось расстёгивать даже верхние две пуговицы. Во время практических занятий в поле, это запрещалось делать тем более. Но наш сержант, командир-учитель отделения связи, добрый по натуре украинец, в поле, где он был самым старшим по должности и по званию, разрешал немного расслабиться, и мы с удовольствием освобождали воротничок от этих злосчастных пуговиц. Казалось, что с шеи снимали туго обтягивающий её горячий и мокрый хомут.
   На учение выходили в бескрайние поля после того, как азербайджанцы снимали с них урожай хлопка. После уборки урожая земля вспахивалась. Получались очень глубокие борозды с отвалами по краям из больших комьев сухой земли. Курсантам приходилось на таком поле сдавать всевозможные нормативы по прокладыванию линии связи и её сворачиванию. Это был поистине очень тяжёлый солдатский труд. В поле сержантом было выбрано невспаханное место, которое было несколько выше самого поля. Отсюда поочерёдно мы бежали куда-то к горизонту, разматывая на ходу находящийся на катушке провод. Катушка была очень простой по конструкции: две четырёхугольные толстые металлические пластины соединялись между собой по углам четырьмя стержнями. Между боковушками находился барабан, на который с помощью вертящейся ручки наматывался телефонный провод. А чтобы легче было правильно распределять провод на барабане, к одному из стержней на расстоянии от него, чуть больше диаметра провода, приваривался ещё один стержень. Прежде, чем начать наматывать провод на барабан, надо было конец провода просунуть в эту щель и прикрепить к барабану. Правой рукой крутить ручку, а левой, державшей провод, водить его слева направо и наоборот так, чтобы он ложился на барабан равномерно, а не бугром. Курсант, готовый к старту, должен был иметь кроме катушки с проводом ещё телефонный аппарат, автомат с запасным диском, каску, противогаз, флягу с водой. По команде сержанта надо было бежать вперёд, на ходу разматывая провод. Как только он кончался, следовало остановиться, быстро подключить конец провода к клеммам телефонного аппарата, прокрутить ручку индуктора, чтобы в телефонном аппарате, находящегося у сержанта, и к которому было присоединено начало провода, раздался звонок. Когда курсант прокричит: "Тюльпан, тюльпан! Я роза, я роза! Как слышите меня? Приём!"- сержант выключал секундомер, давая команду возвращаться на исходную позицию. Теперь надо было быстро сматывать провод, также по нормативному времени. Когда, едва держась на ногах от неимоверной усталости, курсант подходил к сержанту, тот объявлял ему, вложился в норматив или нет. Безусловно, постоянные ежедневные тренировки делали своё дело. Постепенно мы стали выполнять все жёсткие нормативы для армейского связиста.
   С самого детства я очень боюсь все виды пресмыкающихся, особенно гадюк. Что-то в их неприятных, извивающихся движениях для меня казалось скрытой и опасной угрозой. Особенно я стал бояться гадов после того, как во время оккупации, когда мы жили в одной из деревень Крыма, мой двоюродный шестилетний брат, на год моложе меня, бросил на спину несколько детёнышей-ужат. Для меня это стало незабываемым ужасом. Поэтому, когда наше отделение связи, десять человек, выходило в поле и усаживалось на земляную возвышенность, я долго стоял, озираясь по сторонам, чтобы убедиться в отсутствии поблизости ненавистных мне тварей. Убедившись в их отсутствии, я присоединялся к сидящим товарищам. Поочерёдно каждый из нас выполнял какой-нибудь норматив по прокладке проводной связи, а остальные вместе с сержантом следили по секундомеру, как товарищ выполняет задание.
   Был среди нас самый щуплый, но жилистый паренёк Дима. Бегал он очень быстро. Быстрее его не бегал никто.Чуть ли не с первых дней практических занятий он стал выполнять нормативы. В этот раз был тяжёлый норматив, потому-что надо было размотать две катушки провода, а затем снова смотать. Обычно при возвращении к месту старта, когда до ожидающих товарищей оставалось несколько десятков метров, испытуемый останавливался и, что было силы, быстро крутил ручку. Провод, как змея, скручиваясь и извиваясь, мчался по земле к бабине. Дима где-то вдалеке по команде сержанта, включившего секундомер, начал сматывание провода. Все ждали, когда он появится из-за многочисленных насыпей земли в виде небольших холмов. Вдруг кто-то закричал дурным голосом: "Гадюка!" До этого все наслышались от старослужащих рассказов о невероятно ядовитых азербайджанских гадюках. Какая-то невероятная сила разом всех оторвала от земли, подбросив высоко вверх. И тут все увидели её. Она оказалась от нас буквально в двух метрах. Змея была очень длинной, метра полтора. Поднявшись на хвост, наклоняясь то в одну, то в другую сторону, постоянно высовывая тонкий раздвоенный язычок, стала двигаться в нашу сторону. Вокруг, кроме больших комьев сухой земли, ничего не было. Ребята со всей силой стали комья кидать в змею. Я боялся это делать. Отбежал на приличное расстояние. Мне казалось, что вся её злость направлена только против меня. Наконец гадину прикончили. Когда убедились в том, что она мертва, стали её рассматривать. Я продолжал стоять в стороне, так как был уверен, что гадюка только прикидывается мёртвой, а сама в любой момент может наброситься на того, кто к ней приблизится.
   Кто-то из смельчаков предложил хвост гадюки привязать к концу провода. Двое бесстрашных ребят немедленно выполнили задуманное. Когда Дима остановился и стал быстро крутить ручку, конец провода с привязанной гадюкой помчался с невероятной скоростью ему навстречу. Только кончик хвоста смог влететь в узкую щель между двумя металлическими стержнями. Остальная часть тела, будучи намного больше самой щели, сразу же застряла, но по инерции продолжило движение, сначала, вытянувшись в струну, взлетела на высоту своей длины вверх, а затем рухнуло на плечо Димы, коснувшись его лица. Она казалась длинной толстой верёвкой, переброшенной через его плечо. Дима замер, боясь пошевелиться и перестав тяжело дышать. Он просто окаменел, а лицо стало бледным. Потом он медленно повернул голову вправо, где увидел прыгнувшую на него гигантскую гадюку. С небывалой скоростью он молниеносно сбросил с себя всё, что только на нём было, в том числе и автомат с катушками. Растянув рот до ушей, с оглушающим а а аааааа, помчался по полю быстрее ветра. Перепугавшийся не на шутку сержант, бестолково размахивая руками, закричал откуда-то взявшимся у него громовым голосом: "Ловите ненормального! Он свихнулся!" От предстоящих неприятностей сержант стал белым, как полотно. Всё отделение кинулось ловить Диму, что являлось бесполезным делом, так как его скорость была намного больше нашей. Спасло то, что он бежал не по прямой, а по большому кругу. Сержант, стоя на бугре, и сделав из ладоней рупор, что было мочи, скомандовал ловить Диму с двух сторон. Два солдата догнали его и схватили за гимнастёрку. Откуда-то взявшейся силой Дима так саданул обоих, что они от него отлетели, как футбольные мячи. Наконец Диму окружили сжимающимся вокруг него кольцом, догнали, сбили с ног и все разом навалились на тщедушное, но оказавшимся таким вертлявым и сильным телом. Ему связали руки его же ремнём. Подняв на ноги, как настоящего пленного, повели к сержанту, нетерпеливо перебиравшего ногами, и время от времени с силой ударявшего каблуком по комьям земли, превращая их в пыль. Мы впервые услышали из уст нашего тихого и спокойного сержанта самый отборный мат. Дима расширенными, безумными глазами тупо смотрел на сержанта, не отвечая на его вопросы. Казалось, что ко всему, что с ним случилось, он ещё и оглох. Диму осторожно посадили на землю, дали попить воды из фляжек, предложили отдохнуть и успокоиться. Все сидели молча, только беспрерывно курили самокрутки из солдатской махорки. Через какое-то время Дима, сильно заикаясь, с трудом произнёс: "Что это было на мне?" Ребята не растерялись и дружно ответили, что кроме провода, который мчался с громадной скоростью, а потом перед щелью запутался, ничего другого на нём не могло быть. "А мне показалось, что на меня прыгнула гигантская змея, хлестнув по щеке,-" продолжая заикаться, тихо проговорил обескураженный Дима. Ребята старались доказать, что ему это показалось от усталости. Дима согласился с таким предположением. Кто-то из ребят пошёл к брошенной Димой катушке, незаметно отвязал змею и с полностью намотанной катушкой присоединился к нам. Через какое-то время все немного отошли от неприятного события, стали шутить. Дима поддержал шутки вернувшимся к нему смехом и нормальным разговором. Когда мы строем собрались идти в часть, опаздывая на обед, Дима настойчиво просил нас никому не рассказывать в школе о том, что он обыкновенный телефонный провод перепутал с гадюкой. Сержант сказал, что главное, чтобы об этом не узнало начальство полковой школы и самой части.
   До самой демобилизации никто не вспоминал о встрече с гадюкой. Через три года бывшие курсанты полковой школы домой возвращались в звании сержанта запаса. И только тогда кто-то из дембелей решил рассказать Диме правду, напомнив тот случай с гадюкой. Он не поверил этому, заявив что разыграть его не удастся. Вместе с другими демобилизованными сел в автобус, помахав рукой на прощанье тем, кто остался продолжать нести нелёгкую армейскую службу. Полковой духовой оркестр по традиции играл "Прощание славянки."

ДИСЦИПЛИНАРНОЕ НАКАЗАНИЕ ИЗ-ЗА ЗМЕИ.

" Если взглянув на свои поступки, видишь,
что стыдиться нечего, то отчего же ещё
можно печалиться и испытывать страх?"

Конфуций ( Кун-цзы ) ( 551-479 )
китайский мудрец.

   Наша часть войск ПВО вместе с полковой учебной школой располагалась буквально в нескольких сотнях метров от реки Куры, вода которой всегда была мутной, с примесью ила. Сквозь неё ничего не возможно было рассмотреть. Текла тихо и спокойно. От неё в разные стороны местным азербайджанским населением были прокопаны довольно широкие и глубокие арыки. В первую очередь они использовались для полива обширных полей, на которых выращивался хлопок, или росли какие-то незнакомые мне невысокие кустарники, используемые для кормления скота. Арыки видно по всему были давно вырыты. В некоторых местах у самых берегов в воде, тесно касаясь друг к другу, росли густые камыши, облюбованные разных размеров лягушками и многочисленными водяными змеями, которых вдоволь было и на берегу.
    Один из арыков проходил совсем недалеко от части. Смелые ребята, не боящиеся змей, или пересиливающие перед ними страх, в свободное от учёбы и службы время ходили купаться в арыке. Купание несколько спасало от летней жары, но ненадолго. За всё время службы в полку я, смертельно боявшийся всякого рода извивающихся гадов, рискнул окунуться не более двух раз, и то, у самого берега. Мне такое купание не давало никакого удовольствия. Всегда казалось, что где-то в толщах непроглядной воды ко мне с плохими намерениями подбирается какая-нибудь особо ядовитая гадюка. Поэтому, не искушая судьбу, в негостеприимной воде я проводил буквально пару минут. А затем, сидя на берегу, ругал себя за то, что рисковал быть укушенным. По просьбе купающихся ребят внимательно наблюдал за обстановкой в тёмной воде арыка. Увидев торчащую голову плывущей змеи, дурным голосом извещал товарищей о надвигающейся опасности. Неведомая сила парней немедленно выбрасывала на берег. Некоторые смельчаки продолжали находиться в воде, пытаясь брызгами отогнать непрошенную гостью.
   Своё обмундирование солдаты стирали обычно в жестяных тазиках, какими обычно пользуются в гражданских банях. Летом, как правило, взяв с собой кусок хозяйственного мыла, шли к арыку и там стирали гимнастёрку, брюки, иногда и нижнее бельё. На солнцепёке они очень быстро высыхали. Я так же пользовался таким методом стирки. Выбиралось низкое место, где, стоя на коленях и наклонившись, можно было стирать свои вещи. Пока высыхало обмундирование, можно было хорошо загореть. В полку распорядок дня предусматривал послеобеденный часовой сон. В духоте днём заснуть практически при всём желании было невозможно. С разрешения старшины школы в это время можно было пойти к арыку, чтобы освежиться или что-нибудь постирать. Только нельзя было ни в коем случае опаздывать к подъёму от сна. За опоздание следовало наказание в виде внеочередного наряда на кухню. Я был очень дисциплинированным курсантом. По-настоящему любил службу и хотел прослужить положенный срок достойно. Был среди незначительного числа тех, кто ни разу не был наказан в дисциплинарном порядке.
    Как-то в не жаркий день, когда все курсанты днём отдыхали, воспользовавшись наступившей небольшой прохладой, я решил пойти к арыку и постирать гимнастёрку. Возле арыка никого не было. Я пришёл на удобное для стирки место, где обычно ребята занимаются прачечными делами. Там всегда валялось много обмылков. Раздевшись до трусов, я сначала внимательно изучил поверхность воды, которая стала волноваться от набежавшего ветерка. Даже при небольших волнах трудно бывает отличить какую нибудь плывущую замысловатую ветку от гадюки. Хорошо гадюку можно рассмотреть, когда она плывёт, подняв высоко голову над водой. А когда она, извиваясь, молнией скользит по воде, может появиться неожиданно в любом месте.
   Моя стирка подходила к концу. Одежду дважды хорошо простирнул с мылом и стал усиленно её полоскать, стараясь опустить в чистую воду подальше от берега, где собралось много мыльной пены. Видимо, я перестарался, сильно наклонившись вниз и далеко протянув руку с гимнастёркой. Мгновение, и я оказался в арыке, погрузившись в воду с головой. В арыке у берега нет никакого мелководья, чтобы можно было стать на ноги. Глубина одинаковая, что у берега, что на середине самого арыка. Вынырнув, я забросил гимнастёрку на берег, собираясь и самому последовать за ней. И тут я к ужасу увидел, как с высоко поднятой головой ко мне мчится толстая гадюка, каких я до этого здесь не видел. Вместо того, чтобы сразу выбраться на отлогий берег, я стал вдоль него вплавь спасаться от гадюки. Когда я решил, что достаточно далеко от неё удрал, попытался вылезти на берег. Но у меня ничего не получалось, так как он в том месте оказался высоко над водой. Я цеплялся за какие-то травинки, неровности поверхности, стараясь подтянуться на руках, но они тут же соскальзывали, и я снова оказывался в воде. Я чувствовал, что коварная змея где-то совсем рядом, что она усиленно ищет место на моём теле, куда можно нанести свой победный смертельный удар. Меня сковал неописуемый страх. Я оказался загнанным в угол. И тут я явственно почувствовал, как что-то мерзкое и скользкое, неприятно холодное, коснулось моей шеи сзади. "Конец!" - огненной прощальной стрелой пронеслась мысль в голове. Последний отчаянный рывок, и я оказался на берегу. Не разбирая дороги, помчался в часть. На ходу я всё время рукой резко проводил по шее, чтобы сбросить, как мне казалось, приютившуюся там змею. Остановился тогда, когда налетел на старшину школы, которого едва не сбил с ног. Он только спустился с крыльца и посматривал на секундомер, который держал в руке, чтобы, как всегда, проверить, укладываются ли курсанты в норматив подъёма. За его жёсткую бескомпромиссную требовательность курсанты между собой тихо и осторожно называли "Волком." Он обращал внимание на любую мелочь, которая могла бы негативно повлиять на службу. "Волк" от столкновения со мной невольно так взмахнул руками, что секундомер вылетел далеко в сторону, будто его выпустили из пращи. Сначала раздался печальный металлический звук от удара секундомера об асфальт, а потом слабый едва слышный звон стёклышка этого так нужного для старшины прибора, точно измеряющего время. От этих неприятных звуков я полностью пришёл в себя, поняв всю нелепость своего положения. Вплотную к школе примыкал ровно заасфальтированный строевой плац, где ежедневно проходила двухчасовая солдатская шагистика. На плацу в любую погоду и любое время года невозможно было отыскать ни одной соринки. Появлявшиеся на ней солдаты не имели право расстегнуть даже самую верхнюю пуговицу стоячего воротничка гимнастёрки. Плац олицетворял собой солдатскую службу. А тут, на святом месте, стоял мокрый курсант в одних трусах. Видимо, такого чуда в полку никогда ещё не было. "Волк" с силой, до побеления сжимая кулаки и работая, как жерновами, скулами, заорал не своим голосом: "В чём дело, псих?!" Я не нашёл ничего лучшего, как по-солдатски, приставив в виде чести руку к мокрой голове, отрапортовать, что в тихий час решил потренироваться бегом, а сейчас мне надо возвратиться к арыку, чтобы забрать обмундирование. "Волк" саданул меня по правой руке так, что она резко опустилась, намертво приклеившись к полуголому телу, и я оказался вытянутым по солдатской стойке "смирно." И тут я услышал приговор, вынесенный мне старшиной. Он дал мне несколько минут сроку, чтобы я сбегал к арыку, оделся, приняв нормальный вид солдата, и прямо оттуда мчался на кухню отбывать три наряда вне очереди по чистке картофеля и выполнению самой грязной кухонной работы.
   Так я, отличник боевой и политической подготовки, первый и последний раз за всю трёхгодичную службу в любимой армии из-за ненавистных мне змей был наказан в дисциплинарном порядке. Было очень обидно, что причиной наказания стала какая-то паршивая змея, сделавшая из меня нарушителя воинской дисциплины.

КАК ЗМЕИ ПОМОГЛИ ВЫПОЛНИТЬ НОРМАТИВ.

"...Страх определяют как ожидание зла. Конечно, мы страшимся
всяких зол, например, бесславия, бедности, неприязни , смерти...
иного следует страшиться и, если страшится, скажем, бесславия,
это прекрасно, а если нет, то постыдно, и, кто этого страшится,
тот добрый и стыдливый человек, а кто не страшится - беззастенчивый."

Аристотель Стагирит. ( 384-322 до н.э. ) - греческий философ.

   Я уже пол года нахожусь в армейской полковой учебной школы. Меня, как и других моих друзей-товарищей по службе, сержанты третьего года службы, профессионалы военного искусства, готовят на должность командира отделения проводной полковой связи. А учиться будем целый год. Несколько месяцев день и ночь мы изучали теорию владения связью. Должны были на зубок знать устройство телефонных аппаратов, коммутаторов и другого имущества, относящегося к средствам связи. Безусловно, обучались и другим военным наукам. Много времени уделялось строевой подготовке, а также зубрёжке всех военных уставов. Особенно хорошо должны были знать Дисциплинарный устав. А статья о том, что приказ должен быть выполненным беспрекословно, точно и в срок, навсегда засела в голове. Если бы ночью разбудили солдата и спросили, что является для солдата самым главным в службе, должен был выпалить именно это важное требование солдатской службы. Один день в неделю, каждый четверг, посвящался от подъёма до отбоя химической подготовке. Это значит, что всё время, кроме ночного сна, солдаты находились в противогазе. Снимали его на несколько коротких минут в столовой во время приёма пищи. Самым тяжёлым испытанием были практические занятия по прокладыванию телефонных линий. Нужно было в противогазе на бегу разматывать провод, находящийся намотанным на тяжеленной катушке. Бежать до тех пор, пока не разматывался весь провод. Оставалось остановиться и присоединить его к клеммам телефонного аппарата. Кроме катушки и телефонного аппарата надо было обязательно тащить на себе автомат ППШ, запасной к нему диск и флягу, наполненную водой. В день по химической подготовке всё это надо было делать в противогазе, пытаясь уложиться в нормативное время, которое, конечно, было больше нормативного времени выполнения задания без противогаза.
   Нормативы были всё-таки очень жёсткими. Может быть, в других климатических условиях, где не было такой жары, их выполнить было легче. Но в жаркой местности это было тяжёлым испытанием. Когда на финише снимал с себя противогаз, он был полон воды от пота. Конечно, можно было бы во время бега слегка откручивать соединительную гофрированную трубку для получения воздуха извне, а не через плотные фильтры, или даже на время снимать противогаз, но это никто не пытался сделать, так как не позволяла мужская гордость. К тому же показанное тобой время для его подтверждения всегда мог проверить сержант, пробежав без противогаза с секундомером рядом с тобой по тому же маршруту.
   Очередной норматив заключался в том, что надо было в противогазе бегом размотать весь провод, присоединить его конец к телефону, дать звонком сигнал об этом сержанту и, получив от него ответ, рвануть назад к месту, где находилось всё отделение, т.е. к страту. Ясно, что без катушки и телефона бежать было намного легче, но всё равно очень тяжело. Приходилось бежать по глубоко вспаханному полю, на котором попадались довольно высокие земляные холмы и глубокие ямы. Чтобы не терять время, бежали по прямой, взбираясь на холмы и потом буквально спрыгивая с них. На прошлой недели я почти что выполнил норматив. Затратил лишних несколько десятков секунд. У других ребят положение было намного хуже. Я решил на следующий день по химической подготовке во чтобы то ни стало вложиться в норматив.
   Итак, получив команду сержанта "марш", я помчался вперёд, не разбирая дороги. При этом у меня, как всегда, в голове была самая страшная мысль: не наступить при этом на змею, а ещё хуже на их безумно страшный клубок. Только при одной мысли о гадах на меня нападал дикий ужас, настолько я боялся этих страшных из семейства пресмыкающихся тварей. Свой страх я никак и ничем не мог победить. Я на всю жизнь запомнил случайно обнаруженный в детстве в какой - то книге снимок скульптурной группы, состоящей из греческого жреца Лаокоона и двух его сыновей, отчаянно боровшихся со змеями, которые обвили их руки, ноги и туловище. Особое впечатление производило мученическое лицо самого Лаокоона. Была видна бессмысленность сопротивления несчастной троицы. Поэтому, когда я бежал по полю и попадал в глубокую рытвину, боялся угодить ногой на змею. Представлял, как она меня обхватит своим мерзким скользким телом и начнёт медленно душить. От таких мыслей становилось не по себе. А если их несколько? Я вычитал, что в брачный сезон вокруг самки на выделяемый ею железой секрет может сползаться до нескольких десятков самцов, которые сплетаясь в клубки, устраивают турниры по завладению самкой. Слава Богу, что никогда не приходилось видеть этого зрелища наяву. Я был уверен, что это сможет выдержать психика не каждого человека.
    Как только я услышал через противогаз в трубку глухой ответ сержанта, я, бросив трубку на рычаг, не мешкая ни секунды, помчался назад вдоль только что проложенного телефонного провода. Хорошо экономилось время бега, когда взлетев на какую-нибудь возвышенность, потом, не тратя энергии, несколько метров пролетал по воздуху. Я набрал хороший бег как раз перед самой большой возвышенностью. Взлетел на самый её верх, я оттолкнулся и полетел к земле. И здесь в воздухе, за какие-то доли секунды, я увидел в глубокой яме громадный клубок серых, сверкающих на солнце, извивающихся тел змей. Я понял, что при приземлении попаду в этот ужасный гадюшник, что поскользнусь на мокрых, скользких отвратительных телах тварей и завалюсь прямо на них. Обозлённые свирепой до этого жестокой борьбой, самцы дружно набросятся на меня, прервавшего их сексуальный ритуал и начнут наперебой друг перед другом кусать меня во все части тела, испуская смертельный яд. От такого количества яда я немедленно погибну, а меня начнут искать, когда я уже покроюсь синюшными пятнами. Я даже представил, как горячо меня любившая мама будет читать письмо командира части, что я не погиб геройски во время учебного боя, а позорно умер от укуса проклятущих змей. Когда она будет выходить на улицу, соседки будут на неё показывать пальцами и говорить, ехидно улыбаясь, что её сын умудрился в армии окочуриться бездарно от укуса змей. Представлял, что обо мне подумают не как о защитнике Родины, а бесславно умершим солдатом от укуса каких-то змей.
   Всё это , и чуть ли не вся моя до этого ничем не скомпрометированная короткая жизнь пролетела вмиг в моём воспалённом от страха мозгу. Уже почти приземляясь, я сделал в воздухе туловищем какой-то нечеловеческий рывок вперёд, что меня спасло от встречи со змеями. Будто сражённый вражеской пулей я плашмя бухнулся на землю, распластав в разные стороны руки и ноги. От пота и усиленного дыхания очки противогаза так запотели, что я не сразу нашарил слетевший с плеча во время падения мой автомат, сиротливо лежащий в стороне. Я помнил, что подскочил, как ужаленный сотнями змей, закинул за плечо ремень автомата, и во весь опор побежал дальше. Голову пронзала одна только мысль: " Хотя бы не догнали! Хотя бы не догнали!" Мне тогда показалось, что все гады как один кинулись за мной вдогонку.
   Как я бежал по полю, совершенно не помнил. Пришёл в себя стоящим перед сержантом, который с каким-то неописуемым удивлением рассматривал свой секундомер. Он то тряс его, то подносил к уху, затаив дыхание, то включал, то выключал. Когда отнимал от уха, он пожимал плечами, качал головой и с растяжкой слов со вздохом произносил:" Ничего не понимаю! Секундомер работает исправно. Но что он показал, такого не может быть!" Ребята отделения с каким-то особым любопытством смотрели на меня, будто перед ними стоял какой-то марсианин, тяжело дышавший и выливающий воду от пота из противогаза. Сержант сказал, что я, видимо, поставил всесоюзный всеармейский рекорд, выполнив норматив быстрее отведённого времени и чуть ли не в полтора раза сократив его. "Но такого не может быть никогда!" - уверенно заявил сержант. К тому времени я, отдышавшийся от чемпионского бега и полностью придя в себя, заявил, что такое может быть, когда выполнить норматив помогаю гадюки. Все разом вместе с сержантам открыли рты, ожидая услышать от меня что-то необыкновенное, потустороннее, сверхъестественное. Я не стал их томить, тут же рассказав о неожиданной встрече с клубком гадюк, едва не став их жертвой. Когда мои товарищи, затаив дыхание, выслушали моё страшное приключение, один не выдержал напряжения и сказал, что лучше не выполнить норму и остаться в живых, чем выполнить и оказаться мёртвым от яда. . Сержант посмотрел на него суровым взглядом и чётко произнёс: " Отставить панические разговорчики, за которые во время войны расстреливают!" И потом он добавил, если бы каждый курсант при сдаче норм так же, как я, встречался с гадюками и другими разными страшными тварями, наше отделение давно было бы победителем военного соревнования в полку. Все согласно дружно закивали головой. Кто будет спорить со свои непосредственным начальником.

ЗМЕЯ, ПОМЕШАВШАЯ МНЕ ВЫПОЛНИТЬ НОРМАТИВ.

" Да не будешь ты в жизни делать ничего,
что может внушить тебе страх, если станет
известно другому. "

Эпикур ( 341-270 до н.э.) - греческий философ.
 

   После обеда наше отделение связи полковой школы, как всегда, направилось в поле, чтобы продолжать отрабатывать нормативы по прокладке проводной телефонной связи. Пришли на наше давно облюбованное место, с которого начинались все старты по выполнению норматива, назначаемого нашим преподавателем в звании сержанта. Все ребята отделения его очень уважали за добрый характер. Он ни разу не позволил себе даже малейшим образом как-то оскорбить, чем-то обидеть или унизить подчинённого. Ко всем относился ровно. У него не было любимчиков, которые подобострастно бы ему прислуживали. Всё делал сам, как рядовой солдат, не перекладывая свои личные проблемы на плечи подчинённых.
   На вспаханном поле, с глубиной борозд до сорока сантиметров, не было ни деревца ни кустика, в тени которых можно было бы спрятаться от жгучего солнца. В какую бы сторону ни посмотрел, до самого горизонта видна была только одна перепаханная земля, подготовленная для очередного сева. Когда мы уселись вокруг сержанта, он разрешил расстегнуть две верхние пуговицы стоячего воротничка гимнастёрки, что на территории части делать категорически запрещалось. За каждую обнаруженную расстёгнутую пуговицу старшина полковой школы, которого между собой курсанты называли "Волком," нарушителю воинской дисциплины объявлял наряд вне очереди с выполнением грязной работы на кухне, или по уборке общего солдатского туалета. За две расстёгнутые пуговицы полагалось два наряда. Только в личное вечернее время, исключительно в казарме, солдаты могли позволить себе вольность, и ходить в одних трусах. Но, как правило, ребята снимали лишь гимнастёрки и сапоги, чтобы ноги отдохнули от влажных портянок.
   Перед началом занятий сержант всегда объявлял перекур. Все, как один, с помощью нарезанных листиков из газет начинали крутить махорочные самокрутки. От горящей махорки дым стоял столбом, на который некурящий сержант старался не обращать внимания. Во время перекура начиналась травля поднадоевших старых анекдотов, или рассказы о прошлой гражданской жизни. Меня, как и многих ребят, всегда интересовали разговоры о змеях, с которыми каждому уже пришлось повстречаться при разных обстоятельствах, порой не один раз. Однажды с перепугу от встречи со змеями я так бежал, что сумел запросто выполнить сложный норматив. О том, что несколько дней назад у меня оказалась зажатой намертво в кулаке мёртвая гадюка, и как я от неё избавился в азербайджанской деревне с помощью аксакала, никому не рассказывал. Помня, что старик мой спаситель в разговоре назвал ядовитую змею "семь братьев," я о ней спросил нашего сержанта. У него заканчивался третий год службы в Азербайджане, и поэтому мог что-то знать об этих тварях. Ребят заинтересовал мой вопрос.
   Сержант сказал, что он слышал только азербайджанскую легенду о такой змее. Но к счастью никогда с ней не встречался. Слышал, что эти змеи абсолютно белого цвета с коротким, но толстым туловищем и смертельным ядом. Зубы длинные, искривлённые во внутрь. С помощью их она впрыскивает в жертву яд, от которого нет спасения. Когда-то родилось семь братьев змеиного племени. Они были неразлучными. Но как-то один из братьев отдалился от своих родственничков, и поплатился жизнью. Оставшиеся братья, обнаружив его мёртвым, поклялись между собой найти убийцу и жестоко отомстить, отравив ядом. Они расползлись в разные стороны в поисках убийцы дорогого братца. Так они и ползают до сих пор по белу свету, усиленно разыскивая виновника смерти брата. Азербайджанцы считают, что горе тому человеку, кто столкнётся с кем-либо из змеиных мстителей. Как только сержант закончил свой рассказ, все вскочили со своих мест и стали оглядываться по сторонам, боясь увидеть тихо подползающую белую гадюку. Однако, всё было спокойно.
   Когда окончился перекур, начались практические занятия. Так как был очень жаркий день, сержант выбрал не тяжёлый норматив. Правда, он имел один сюрприз, с которым я столкнулся, начав первым выполнять учебное задание. По приказу сержанта, указавшим рукой, в какую сторону надо было бежать, я помчался в том направлении, будучи после отдыха полон сил и энергии. Когда провод будет весь размотан, следовало конец присоединить к клеммам телефонного аппарата, прокричать в трубку пароль, чтобы его услышал на другом конце провода сержант. Затем отсоединить провод, сложить телефонный аппарат, перекинуть его лямку, как и лямку катушки, через плечо и начать, как можно быстрее, сматывать провод, чтобы уложиться в отведенное время для этого норматива.
   До этого я успешно выполнял все нормативы. За достигнутые успехи по службе моя фотография красовалась на доске почёта полковой школы. Я был уверен, что свободно выполню данный мне простой нормативов. Но через несколько минут быстрого бега я стал сомневаться в том, что мне удастся это сделать. Сержант выбрал такой маршрут, на котором повстречалась длинная, от горизонта до горизонта, высокая насыпь с проходившей по ней большого диаметра металлической трубой. Она заменяла арык. По ней для полей с помощью мощных насосов из Куры гналась вода, так нужная для хорошего урожая хлопка. Можно было вскарабкаться на насыпь и вместе с проводом перелезть через трубу и, оказавшись на той стороне, мчаться дальше. Но вся беда в том, что согласно инструкции категорически запрещалось прокладывать провод через какие бы то ни было металлические предметы. Я остановился в растерянности, не зная как поступить дальше. Мозг мой усиленно работал, пытаясь найти правильный выход из создавшегося положения. И тут я вспомнил о том, что полеводы-азербайджанцы, чтобы не тратить силы на преодоление насыпи, под ней в некоторых местах вырыли тоннели круглой формы. Очень низко согнувшись, или на четвереньках, можно было через тоннель с одной стороны насыпи попасть на другую. Тоннели имели в длину всего несколько метров, не более десяти. Стоя у одного отверстия, можно было хорошо видеть противоположное.
   Вдоль насыпи я помчался искать вход в тоннель. Он оказался далеко от того места, куда я сразу прибежал, и остановился для раздумья. Нашёл его не сразу. Вход с обеих сторон, снаружи, зарос травой, которая пожухла от горячего солнца. В глубине тоннеля просматривалась зеленеющая травка. Из него тянуло свежим ветерком. Как бежал, так я и влетел в тоннель, сначала согнувшись в три погибели, а затем вообще бухнувшись на четвереньки. Ремни автомата, противогаза, катушки и телефонного аппарата слетели с моих плеч, и потому всё военное снаряжение оказалось со мной рядом на землю. Когда быстро бежишь, а потом останавливаешься, всегда хочется отдышаться, втягивая в лёгкие как можно больше воздуха широко открытым ртом. Я, стоя на карачках, и опустив низко голову, стал усиленно дышать, чтобы восстановить дыхание. И тут мне показалось, что на меня кто-то пристально смотрит. Я стал медленно поднимать голову. На фоне светлого круглого противоположного отверстия я увидел примерно в метре перед собой стоящую на хвосте змею с коротким толстым туловищем. Она была чисто белого цвета. На также белой голове хорошо были видны два красных глаза, гипнотически уставившиеся в мои перепуганные глаза. Она не качалась из стороны в сторону, как делают кобры перед броском, не наклонялась, не подавала никаких признаков жизни. От неё исходил безумный страх. Змея воинственно не спускала с меня немигающих глаз, парализуя мою волю. Так змеи, видимо, смотрят на обречённую к смерти жертву. Что-то во мне сработало, я рванул задом назад, успев схватить ремни снаряжения, которое с грохотом вылетело вслед за мной из смертельно-опасного тоннеля. Через секунду все ремни были на мне, а ещё через несколько секунд я был на трубе, с которой кубарем скатился вниз. В нарушение строгой инструкции провод лёг на металл трубы. Но для меня это грубое нарушение было мелочью по сравнению с тем, что только что моей жизни угрожала страшная опасность. Когда я побежал дальше, старался бежать не прямо, а, как можно дальше, в сторону от входа в тоннель, так как был уверен, что белая змея-убийца не откажется от своей жертвы, и во что бы то ни стало будет преследовать меня. Наконец проложил весь провод. Сообщив по телефону сержанту о выполнении задания, помчался назад.
   Когда я добрался до отделения, то от сержанта узнал, что я по времени завалил выполнение норматива. Так как от меня долго не поступало сигнала, он хотел посылать солдат разыскивать меня. И тогда я рассказал о встрече с белой змеёй с названием "семь братьев." Ребята с сержантом сначала не поверили мне, но выслушав второй раз мой страшный рассказ, видя мой возбуждённый вид и бледное лицо, стали не сомневаться в правдивости моих слов. Все уставились на сержанта, ожидая его команду дать старт другим курсантам. При этом с ужасом посматривали в ту сторону, откуда только-что прибежал я, где притаилась страшная змея, ожидавшая свою жертву. Сержант оказался мудрым человеком. После того, как он назвал фамилию следующего испытуемого, он развернулся на сто восемьдесят градусов, показав рукой сторону для прокладки провода, противоположной того направления, по которому я бежал. Видимо, был уверен, что в новом направлении нет коварной змеи "семь братьев."

ЗМЕЯ НА ПЕРИЛАХ МОСТИКА.

" В страхе больше зла, чем в самом
предмете, которого боятся. "

Цицерон Марк Туллий ( 106-43 до н.э. ) -
римский философ, оратор и государственный деятель.
 

   У меня всё хорошо по службе. На первых порах, после окончания средней школы и беззаботной гражданской жизни, было очень трудно переносить все тяготы и лишения военной жизни. К её привыканию молодым солдатам помогали сержанты, находившиеся на втором или третьем году службы. Именно эти воины передавали им свой опыт боевого искусства военного человека. В полковой школе, в которой я учился год, нам преподавали сержанты, обучавшиеся два года назад в этой же школе. За хорошие боевые и политические знания, показанные ими во время учёбы, командованием части они были оставлены в школе для преподавания прибывшим новобранцам.
   Я очень старался, как можно лучше изучать военную науку и соблюдать служебную дисциплину. И мне это удавалось. Никогда не отлынивал ни от какой самой неприятной и грязной работы, той же драйки туалетов. До армии я многое не умел делать. Только в армии я столкнулся с искусством правильного надевания портянок так, чтобы в течение всего дня избежать натирания ног. Меня приучили к соблюдению строгому армейскому порядку, выполнению распоряжения начальства точно, в положенный срок, доведя исполнение до автоматизма. Наши учителя твердили, что во время боевых действий за подчинённых думает командир, и он несёт персональную ответственность за принятое решение. Солдату остаётся только беспрекословно исполнять команды своего командира. При принятии любого решения не может быть какой-либо кампанейщины, которая может привести к анархии и негативным последствиям. Уметь брать на себя ответственность, важная черта характера любого командира. Навыки, полученные в армии, впоследствии очень помогли во время работы в милиции, когда мне пришлось руководить подчинёнными.
   Я был отличником боевой и политической подготовки. Наш командир отделения, сержант третьего года службы, обучавший курсантов мастерству проводной телефонной связи, не скрывал, что готовит меня на своё место. Я, прославившись тем, что перепуганный змеёй, выполнил один из армейских нормативов в необыкновенно короткий срок, старался в дальнейшем не ударить лицом в грязь. Делал это не для того, чтобы как-то выделиться среди своих товарищей. Я это делал для того, чтобы вырабатывать в себе мужество и обязательство. Мне, передовику учёбы и дисциплины, было очень стыдно сознавать, что несмотря на все успехи по службе, я продолжал панически бояться змей, с которыми приходилось встречаться, если не постоянно, то часто. Но я всё-таки не с таким страхом стал реагировать на встречи с ними, как было несколько месяцев назад. Это было связано с тем, что я убедил себя быть всегда очень внимательным, и стараться поменьше встречаться с этим неприятным отрядом пресмыкающихся. Однажды во время дневного отбоя я решил пройти через деревянный хлипкий мостик, перекинутый через один из широких арыков, чтобы посмотреть, что делается на той стороне арыка. Знал со слов старослужащих, что всего в километре от арыка, даже ближе, находилась какая-то небольшая азербайджанская деревня с хорошей гостеприимной чайханой. Только на третьем году службы, когда я носил погоны сержанта, мне с моим другом по службе удалось дважды побывать в этой чайхане, и впервые из пиалы попить вкусного чая.
   Для пожилых местных жителей мостик был оборудован перилами, чтобы им легче было передвигаться. Но они имелись только с одной стороны. В хорошем приподнятом настроении я ступил на мостик, под нос напевая какую-то незамысловатую песенку, помогавшая скрашивать моё одиночество. При этом я, не глядя на перила, молодецки похлопывал по ней правой ладонью в такт напеваемой мелодии и грохоту моих кирзовых сапог. Неожиданно моя ладонь коснулась чего-то неприятного и незнакомого. Оно было похоже на упругий шланг, холодный и скользкий. Я сразу же почувствовал страшную брезгливость. Осторожно глянув на свою ладонь, увидел, что она лежит поверх тела длиннющей змеи, переброшенной через перила, и свисающей, как толстая мокрая верёвка. Глаза у змеи были открыты. Мне показалось, что она уставилась на мои ноги, готовясь к прыжку. Пальцы ладони рефлекторно сжалась так, что тело гадюки оказалось зажатым, как стальными тисками, в побелевшем от напряжения кулаке. Я не стал задумываться, живая ли змея, зажатая в нём. Мне надо было немедленно освободиться от этой проклятущей змеи, из-за которой от страха пот покатился по мне градом с головы до пят, отчего портянки стали мокрыми. Когда я резко оторвал руку от перил, то в ней оказалась зажатая в кулаке гадюка Я пытался разжать кулак, но у меня ничего не получалось. Пальцы мёртвой хваткой держали гадюку, не давая возможности с ней расстаться. И тут мне показалось, что до этого, безвольно висевшая голова змеи, зашевелилась, и стала медленно подниматься, неумолимо приближаясь к моему дрожащему телу. Несмотря на все мои усилия, пальцы не хотели разжиматься. Тогда с невероятной быстротой я помчался вперёд, держа максимально вытянутую в сторону правую руку вместе со змеёй. Мне было понятно, что я самостоятельно никогда от неё не избавлюсь. Я интуитивно побежал в сторону деревни, где люди смогли бы мне помочь избавиться от навалившегося на меня страшного несчастья. Бежал, что есть силы, непрерывно вертя рукой, как пропеллером, чтобы змея в конце концов выскользнула из кулака. Её вдвое сложенное тело повторяло все движения моей руки, описывая круги, продолжая в ней оставаться. Через несколько минут я стоял на краю деревни, столкнувшись с благообразным старичком маленького роста, имевшему роскошную седую бороду, начинающуюся у висков и волнисто опускающуюся вниз. Он гнал перед собой небольшого смирного ослика, видимо, выгоняя его за деревню на пастбище. Старик сразу же понял, что со мной происходит. Он спокойно взял мою правую руку и не без усилий разжал пальцы, отчего гадюка тут же выскользнула из раскрытой ладони, с лёгким шлепком упав на пыльную деревенскую землю. На плохом русском языке старик сказал, что я напрасно испугался кем-то зря убитой абсолютно безвредной не ядовитой змеи. Он сказал, что надо в Азербайджане бояться змею, которую в народе называют "семь братьев". Слушая спокойную и плавную речь старичка, я постепенно совершенно успокоился. Когда он собрался рассказать о какой-то страшно ядовитой гадюке, я поблагодарил его за оказанную помощь, и извинился за то, что, к сожалению, не имею времени, чтобы выслушать интересный рассказ. По-сыновьи, крепко приобняв старика, что было мочи помчался в часть. Когда я подбежал к дверям казармы полковой школы, услышал, как старшина по кличке "Волк" скомандовал отдыхавшим курсантам подъём после дневного сна.

ПОСЛЕДНЯЯ ВСТРЕЧА СО ЗМЕЁЙ.

   Заканчивался год теоретической учёбы в полковой школе ПВО. Я и ещё пятнадцать курсантов обучались на командиров отделения проводной телефонной связи. Другие ребята обучались на радистов и зенитчиков. Всего было сто курсантов. Полученные нами знания мы должны были показать на практике. Для этого курсантов полковой школы вывезли в громадное выжженное солнцем поле, расположенное далеко от части. Выбрали место, на котором по кругу расположили несколько зенитных установок, из которых ребята должны были палить, по тянущемуся на тросе за самолётом громадному белому конусу. Посредине круга, на равном расстоянии от каждой зенитки наше отделение связи вырыло большой широкий, но не глубокий капонир, меньше метра. В нём было установлено всё телефонное оборудование, в основном полевые телефоны. С наблюдательного пункта по ним должна была поступить команда, когда начать стрельбу по цели и прекратить.
   Несколько дней мы рыли окопы для личного состава и капониры для укрытия автомобилей – тягачей зениток, и другой военной техники. Много времени уходило на настраивание телефонной аппаратуры, чтобы она не дала сбоя во время учебной стрельбы. Зенитчики драили свои зенитки, а мы телефоны и коммутаторы. Десятки раз проверяли работу телефонного провода, по которому будем принимать команды и передавать их зенитчикам.
   Находясь в поле с выгоревшей землёй под горячим солнцем, мы всё время глядели по сторонам, чтобы не пропустить появление змей, о которых все были наслышаны, а многим пришлось встретиться наяву. Я, патологически боявшийся ползучих гадов, несколько раз за год с ними повстречался при разных обстоятельствах. От встреч остались самые неприятные воспоминания. Да и других ребят не минули встречи со змеями. Многие из них были ядовитыми. Кроме змей в жарком климате Азербайджана, в котором располагался наш полк, жило очень много скорпионов и ядовитых пауков, типа тарантулов. На полигоне они встречались на каждом шагу. Змей было гораздо меньше. Смелые ребята при их обнаружении с ними быстро разделывались.
   Страх встретиться со змеями наступал тогда, когда мы разбредались по палаткам для сна. Жизнь в них была по законам военного времени. Никаких матрасов и подушек. Пол застелили срубленными ветками редко встречающихся чахлых от солнца кустов. Спали в обмундировании, положив под голову кирзовые сапоги. Некоторые не снимали даже портянки, чтобы вползшая змея не могла укусить за голую ступню. Во сне старались как можно меньше делать движений и поворотов с одного бока на другой, боясь при этом придавить скорпиона или тарантула с ответным укусом. Поэтому крепкого сна не получалось.
   Брезентовые палатки, в которых мы ночевали, не были одного стандарта. Были фундаментальные на десять человек, которые крепко крепились к земле, но больше было маленьких лёгких палаток, в которых могло разместиться по четыре и по два человека. Они держались при помощи пары верёвочных растяжек, привязанных к не глубоко забитым колышкам. Эти палатки маломерки с одним квадратным окошком, затянутым сеткой, были очень низкими. В них надо было залазить, согнувшись в три погибели. Такая палатка досталась мне и парню – латышу Андрею Зиньшу. В учебной школе он был самым высоким курсантом, превышая на несколько сантиметров два метра. Андрей, как никто, страдал от неимоверной жары, даже в ночную пору. Но, пожалуй, он был единственным из курсантов, кто укладываясь спать, снимал с себя всё обмундирование, оставаясь в одних трусах. На наши недоумённые вопросы с сильным акцентом отвечал, что ему лучше умереть от укуса змеи, чем в страшных муках, задохнувшись от пекла. Признавался, что в то же время очень боится змей. До службы в Азербайджане он у себя на родине никогда не видел живой змеи. Чтобы было в палатке прохладнее, мы края завернули на её верх. Я спал полностью одетым, завидуя отчаянному мужеству Андрея. Свою палатку мы поставили как можно ближе к тому месту, где стояли телефонные аппараты, чтобы можно было к ним быстрее добежать по команде «Подъём! Тревога!» и сообщить о своём прибытии на боевой пост командованию, находящемуся на НП.
   Перед днём проведения учебных стрельб от волнения мне не спалось. Хотелось экзамен сдать на отлично. Только погасли звёзды на небе и всё вокруг стало серым, я выполз из палатки, натянув сапоги с летними, ещё не до конца высохшими портянками. По раздававшим со всех сторон голосам из палаток, понял, что бодрствовал не я один. Я проверил, как работает связь с НП и принялся протирать мягкой тряпочкой все телефонные аппараты. Не прошло и тридцати минут, как я услышал страшный крик Андрея, состоящий из непонятных мне слов вперемежку с крепкими русскими словцами. Подняв голову, я увидел в рассветном утре мчащуюся с громадной скоростью ко мне нашей палатки, внизу которой мелькали голые ноги. От увиденного меня словно парализовало. Не моргая, я уставился на надвигающуюся палатку.
   Виной всему оказалась змея, пробравшаяся в нашу палатку. Андрей проснулся от того, что почувствовал, как она плюхнулась ему на голую грудь, свернувшись клубком. Не проснувшись до конца, Андрей обеими руками сильно прижал к груди змею, не давая ей укусить себя, вскочил на ноги, упёршись головой в потолок палатки, и сорвав её с колышек, помчался вперёд, не видя и не разбирая дороги, которую он едва просматривал через окошко с густой сеткой, забитой пылью. Его гнал ужас, исходящий от холодной змеи.
   Несколько мгновений, и Андрей оказался растянувшимся от меня в паре метров с палаткой на голове. Когда он падал, то автоматически протянул вперёд руки, выпустив на свободу коварную змею. Я видел, как из палатки вылетела змея серого, почти чёрного цвета, свернувшаяся упала не землю, и стала быстро распрямляться. Мне показалось, что змея уставилась на меня злобным взглядом, воинственно высунув раздвоенный язычок. Стало понятно, что всю свою злость из-за временного плена она хотела возместить на мне. Меня сдуло, как ветром. Отбежав на безопасное расстояние, я остановился, чтобы перевести дух и посмотреть назад, не гонится за мной злобная змея. Андрей в свою очередь, работая усиленно руками и ногами, выпутался из палатки, вскочил на ноги и в несколько громадных прыжков оказался рядом со мной. Не сговариваясь, оглядываясь по сторонам, и внимательно глядя под ноги, стали осторожно продвигаться к тому месту, где оставили готовящуюся к нападению коварную змею, длина которой была больше метра. До этого такую длинную змею я не встречал.
   Мы, держась за руки, чтобы не так было страшно, остановились на краю капонира, и глянули вниз. Перед нами на утрамбованной земле лежала расплющенная палатка, а в метре от неё развернувшийся во всю длину мягкий эластичный шланг с помощью которого шофера обычно перекачивают бензин из одной ёмкости в другую. Хотя страх нас полностью не покинул, мы с Андреем спустились к пахнувшему бензином шлангу, взяли его в руки и стали с недоумением рассматривать. Сверху раздались голоса ребят – шутников, которые не скрывая улыбок, стали, ехидничая, расспрашивать нас, зачем мы с Андреем утащили у шоферов шланг, который они сейчас ищут по всему полю. В ответ, опустив голову, мы только развели руками. Шутники не успели посмеяться над нашей трусостью перед змеями, так как раздался сигнал подъёма и построения курсантов для утренней переклички. Все побежали к своим палаткам для приведения себя в порядок перед утренним построением. Мы с Андреем забрали злосчастную палатку, чтобы поставить её на старом месте. На земле сиротливо остался лежать шланг, который товарищи, разыгравшие нас с Андреем успешно использовали в виде змеи.