Владимир Санжаровец, Керченские эмигранты 1919 года. Месаксуди, Глазуновы. Судьбы смутного времени. Семейство Мисаксуди.

В.Ф. Санжаровец.
(город Керчь)

А.И. ГЛАЗУНОВ И СУДЬБЫ ДРУГИХ КЕРЧЕНСКИХ ЭМИГРАНТОВ 1919 ГОДА.

Столетие двух русских революций 1917 года, а вслед за этим и грядущий вековой юбилей Гражданской войны являются поводом в очередной раз, и, может быть, с более пристальным вниманием обратиться к жизни и деятельности тех российских соотечественников, чьи судьбы были связаны с нашим городом и исковерканы в горниле революционных событий.
К числу таких личностей надо отнести Александра Ильича Глазунова (1888-1951), о котором до недавних пор было крайне немногое известно. Сведения о нём стали доступны, в том числе, и благодаря его родственнику Г. Д. Алхазову, внучатому племяннику по материнской линии, любезно предоставившему их по нашей просьбе.

Ð?Ð¾Ð¼ Ð¾Ñ?Ð´Ñ?Ñ?Ð° Ð² Ð¡Ñ?Ð°Ñ?Ð¾Ð¼ ÐºÐ°Ñ?Ð°Ð½Ñ?Ð¸Ð½Ðµ (Ð±Ñ?Ð². Ð´Ð°Ñ?Ð° Ð?Ð»Ð°Ð·Ñ?Ð½Ð¾Ð²Ð°) 1930 Ðµ Ð³Ð³. Ð¤Ð¾Ð½Ð´Ñ? Ð?Ð?ÐÐ?Ð?Ð?.
Дом отдыха в Старом Карантине (бывшая дача Глазунова). 1930-е годы.

   А.И. Глазунов имеет отношение к очень известному дореволюционному российскому роду. Его предки со времён Екатерины Великой проявили себя на поприще книгоиздательства и торговли и достигли замечательных успехов.
   Прапрадед Глазунова Иван Петрович Глазунов (1762-1831), сын серпуховского купца, начал заниматься книжной торговлей вначале в Москве, а потом и в    Петербурге, где он со временем основал свою типографию.
   Прадед Илья Иванович Глазунов (1786-1849), потомственный почётный гражданин, наиболее активный книготорговец и книгоиздатель из сыновей Ивана Петровича. Начиная с гимназических лет, помогал ему в книгоиздательской деятельности. После смерти отца продолжил его дело по изданию книг и их торговле в Петербурге.
   Дед Иван Ильич Глазунов (1826 1889), старший сын Ильи Ивановича, книготорговец и книгоиздатель, гласный Петербургской городской думы (1852-1881 гг.), потомственный дворянин (с 1870 г.), тайный советник, городской голова Санкт-Петербурга в 1881-1885 гг., главный представитель фирмы Глазуновых. Помимо издания книг и их торговли активно участвовал в общественной жизни столицы.
   Отец Александра Ильича Илья Иванович Глазунов (1856-1913), книготорговец и книгоиздатель, с 1881 г. бессменный гласный Петербургской городской думы, последние три года своей жизни занимал пост Петербургского городского головы. Окончил Петербургское коммерческое училище. С 1873 года стал заниматься делами фирмы Глазуновых вместе со своим отцом и дядей Константином Ильичём.
   Таковы предки А. И. Глазунова, о которых подробные сведения собрал и опубликовал вышеупомянутый Г.Д. Алхазов [Алхазов].
В той же пространной статье Георгий Дмитриевич делает свои обобщения относительно деятельности книгопечатников: «Издательское наследие Глазуновых очень велико. За 135 лет фирмой Глазуновых было напечатано более 900 наименований разных книг. Глазуновы издали большое количество учебников и учебных пособий, художественную литературу, в основном русских писателей и поэтов, научные труды по различным отраслям знаний, популярные книги, словари, справочные пособия, и тем самым они объективно сыграли значительную роль в распространении просвещения в России. Они издавали книги по языкознанию, педагогике, правоведению, истории, географии, медицине, сельскому хозяйству, домоводству, военному делу, богословию, книги о путешествиях, атласы, географические карты, сборники песен, дорожные календари. В течение ряда лет фирма Глазуновых печатала (вначале с А.Ф. Смирдиным) театральные афиши». К этому следует добавить, что типография Глазуновых была одной из крупнейших в России и среди частных типографий оказалась самой долгоживущей. Уникальность фирмы Глазуновых, просуществовавшей 135 лет, заключается в том, что все эти годы она оставалась чисто семейным предприятием, обходясь без акционерного капитала [Алхазов].
   Совладельцем этой интересной фирмы (вместе с двоюродным дядей Михаилом Константиновичем) стал в 1913 году после смерти отца Александр Ильич Глазунов. Правда, деятельность этого предприятия под их началом продолжалась недолго. После Октябрьского переворота 1917 года фирма была национализирована.
   Представитель теперь уже пятого поколения книгоиздателей и торговцев, в отличие от своих предшественников, получил высшее техническое образование. Родившийся 20 января 1888 года в столице империи, потомственный дворянин Александр Ильич окончил по отделению металлургии и электрохимии Санкт-Петербургский Политехнический институт (ныне политехнический университет имени Петра Великого) – новое в тогдашней России учебное заведение, основанное в 1899 г. Возможно, уже после его окончания, он стал работать в Горном департаменте Министерства промышленности и торговли. Может быть, в качестве сотрудника департамента он и побывал в Керчи и присмотрел здесь для себя самую известную в городе дачу («одну из лучших курортных дач», как её характеризовали в местной прессе), располагавшуюся в Старом Карантине и выставленную на продажу после смерти её владельца, действительного статского советника Алексея Петровича Карпенко-Бережецкого, умершего 14 марта 1913 года. Дача официально числилась имением с разного рода постройками, фруктово-виноградным садом, имела площадь 19 десятин 1507 кв. сажен и была продана А.И. Глазунову за 34 тысячи рублей. Об этом свидетельствует купчая от 20 июня 1914 года, составленная в нотариальной конторе керченского нотариуса А.Ф. Багенского. Её копия, предоставленная нам наряду с копиями других документов, принадлежит Г.Д. Алхазову.
   Очевидно, у Глазунова к Керчи был чисто практический интерес. Он мог в окрестностях города изучать минеральные ресурсы полуострова, для чего оборудовал в своём имении физико-химическую лабораторию для научных занятий и готов был, «желая послужить родине», безвозмездно передать её в 1915 году, в разгар мировой войны, государству, чтобы самому в ней работать и иметь штат сотрудников. Площадь этой лаборатории составляла около 20 кв. сажен (приблизительно 90 кв. метров). Обратившись с этой идеей к своему начальнику, товарищу министра торговли и промышленности Д.П. Коновалову, лично его знавшего и характеризовавшего как «деятельного и знающего работника», Глазунов заручился поддержкой последнего и тот обратился, в свою очередь, с подобным предложением к Главному интенданту Военного министерства и будущему военному министру Д.С. Шуваеву. Дмитрий Савельевич в ответном письме просил передать А.И. Глазунову «благодарность за <…> бескорыстное патриотическое предложение». Очевидно, оно было принято. Дело в том, что 12 марта 1916 года в Керчь пришла телеграмма императора Николая-II с просьбой предоставить во временное пользование Управлению верховного начальника санитарной и эвакуационной части при Штабе верховного главнокомандующего Булганакские грязевые сопки. Возглавлявший управление генерал от инфантерии принц Александр Петрович Ольденбургский добивался этого права ради того, чтобы получать из сопочной грязи бор, йод и др. химические вещества, крайне необходимые в условиях войны. С этой целью создается Булганакский химический завод (его называли еще йодоборным), заведовать которым назначается Александр Ильич Глазунов [ГАРК, ф. 455, оп. 1, д. 9107]. Очень может быть, что создание подобного предприятия было инициировано самим Глазуновым. Его лаборатория могла быть передана именно названному управлению, занимавшемуся, в частности, строительством и оборудованием заводов по производству йода в Одессе и Архангельске. Изучив в своей лаборатории сопочные грязи и находившееся в них сырье, т. н. бораты, он мог разработать соответствующие технологии с целью получения вышеназванных веществ, так необходимых при отсутствии или затруднении поставок по импорту. Есть сведения, что Глазунов занимался вопросами ведения химической войны. Не использовалась ли для этого его лаборатория в Старом Карантине? Известно также, что он производил для военных нужд добычу серы возле горы Опук.
   Февральская революция, неожиданно изменившая судьбу России, была воспринята А.И. Глазуновым с восторгом. По словам председателя военно-морской коллегии местного совета С.П. Мартыненко, в начале 1918 года инициировавшего его арест, инженер-металлург прославился как либерал, которого в первые дни Февральской революции «носили на руках после выступления <…> на митингах» [ГАРК, ф. Р-1024, оп. 1, ед.хр. 6, л. 275]. Об этом аресте, причина которого совершенно не ясна, пишет в своих мемуарах «В Крыму» Н. Кришевский, называя Глазунова богатым помещиком (сыном известного книгоиздателя), которого «продержали в тюрьме дней пять и выпустили обратно в усадьбу, оставив даже драгоценное кольцо, бывшее в момент ареста» [Кришевский].
На даче А.И. Глазунова летом 1918 г. жил некоторое время известный геолог Николай Иванович Андрусов, знакомство с которым могло произойти ещё в Петербурге, быть может, на почве общих интересов, связанных с разработкой булганакских сопочных грязей, хорошо изученных этим выдающимся учёным.
1919 год стал поворотным в судьбе инженера. Появление в Крыму с осени 1918 года (после ухода немцев) флота союзников и войск Добровольческой армии отнюдь не гарантировало, как оказалось, спокойной жизни. Ранней весной 1919 года в окрестностях Керчи появились краснопартизанские отряды, один из которых засел в Старо-Карантинских каменоломнях. Во главе его оказались братья Денисовы, скрывавшиеся от полиции после ряда преступлений. Проходившая мимо каменоломен дорога из города в Старый Карантин и далее на Камыш-Бурун стала местом нападений на проезжающих. Был захвачен в плен, а затем выпущен за выкуп местный помещик Окороков. Подобной жертвой стал и А.И. Глазунов, которого в конце марта. 1919 г. партизаны схватили вместе с двумя офицерами на дороге, когда они втроем ехали на линейке, направляясь, очевидно, к нему на дачу. Офицеров спустя некоторое время расстреляли, а инженеру, стремясь установить дружеские (!?) отношения с местной интеллигенцией, решили сохранить жизнь. Вот что пишет о том, как красные относились к Глазунову один из партизан, оставивший подробные воспоминания о делах этого отряда: «С ним обращались очень вежливо. Сделали ему из соломы постель, кормили яйцами, молоком, маслом, одним словом, всячески давали понять, что в скалах собрались не бандиты…, а сознательные революционеры…» [Овчаренко, 1928, с. 9].

Кроме того партизаны, использовав колёса от плугов, соорудили «пулемёты», а взяв несколько лошадей у местных камнерезов, изобразили «кавалерию» и всё это несколько раз с шумом и топотом под команду командира отряда В. Денисова продемонстрировали перед камерой, в которой сидел А. Глазунов, введя его таким образом в заблуждение. Восхищённый, по словам И. Овчаренко, «мощью» партизанского отряда, он стал интересоваться, откуда у партизан средства на содержание такого количества людей, как удаётся наладить снабжение продуктами, медикаментами и пр. На что был получен ответ, что сюда поступают ежедневно сотни вооружённых рабочих и крестьян, продукты им удаётся реквизировать у помещиков, а если он желает «поддержать отряд материально», ему будут благодарны. Воспользовавшись предоставленной возможностью, Глазунов написал записку жене. Пришлось несчастной женщине, получив это неожиданное послание (наверное, жена уже не надеялась увидеть его живым), срочно, в течение нескольких часов, собирать деньги (112 тыс. рублей), занимая их под всяким предлогом, чтобы освободить мужа. Видимо, не до конца уверовав в своё спасение и дальнейшую безопасность, Александр Ильич, уходя, оставляет 4 апреля своим «друзьям» своеобразную грамоту с выражением искренней благодарности за хорошее обращение. «Сердечное спасибо к Денисовскому отряду, – пишет он. – Никаких претензий предъявлять не буду». После этих событий Глазунов, очевидно с семьей, не надеясь больше ни на чьё заступничество, исчезает из города [Овчаренко, 1928, с. 10; 1931, с. 25; Клявин-Вахсман, Шебатин, 1930, с. 53]. Можно предположить, что ему, бросив всё своё имущество на произвол судьбы, удалось в апреле того же года, пока шла эвакуация из керченского порта, добраться до Константинополя. Именно этот город указывают биографы в качестве первого, куда занесла его эмиграция. Во всяком случае, по воспоминаниям М.М. Митиной, её и других подозреваемых в связях с партизанами после ареста содержали и допрашивали в мае 1919 г. в подвале дачи Глазунова, т. е. здесь уже хозяйничали контрразведчики [НА ВКИКМЗ, оп. 1, д. 637, л. 3]. Дача Глазунова станет в 1921 г. местом работы Керченского районного ревкома, в последующем здесь будет размещен дом отдыха металлургического завода, а оставшиеся после войны разрушенные здания бывшей дачи в народе прозовут «Графскими развалинами». Ныне на этой территории находится Керченский республиканский лицей искусств.
   Как сложилась дальнейшая жизнь Александра Ильича известно не столь подробно. После Турции он обосновался в Чехословакии. В 1922 г. защитил в Пражском политехникуме диссертацию на тему «Проводимость и твёрдость сплавов цинка и кадмия». Не исключено, что мог в Праге видеться с Н.И. Андрусовым. С 1923 года он являлся профессором, а в 1935-1936 гг. ректором Горного института в Пршибраме, небольшом городе в 60 км от Праги. Активно занимался научной работой, стал автором более ста научных публикаций, в т.ч. во французских журналах. Занимался проблемами применения электрохимии в медицине. Выступал с докладами о своих работах на международных конгрессах и форумах, которые прошли в Бордо, Страсбурге, Париже, Лилле и др. В 1935 г. в Париже в Обществе русских химиков сделал доклад «О добыче золота из морской воды» [Российское зарубежье…, 2008, с. 372]. В 1947 г. в период, когда чехословацкое правительство отказалось от участия в плане Маршалла, началась депортация немцев и венгров из страны и усиливалось под влиянием Москвы положение Компартии Чехословакии, пришедшей в конечном итоге к власти в феврале 1948 года, Александр Ильич, помня свой опыт общения с коммунистами, решил не искушать судьбу. Выехав в командировку в Швейцарию, он уже не вернулся назад. В 1950 г. переехал в Чили. Умер 12 октября 1951 года в столице страны Сантьяго. Какие-либо подробности о его жизни и деятельности в последних двух странах нам неизвестны, как, впрочем, не столь пространны сведения и относительно Чехословакии, где он оставался на протяжении более четверти века.
   Так сложилась судьба этого родовитого и незаурядного человека, выброшенного трагическими событиями революции и Гражданской войны за пределы своего Отечества, которому он по-настоящему так и не успел послужить.
   Иначе, но не менее драматично складывалась жизнь целой семьи, самой известной керченской семьи по фамилии Месаксуди.

Ольга Месаксуди ( урожденная Ломмач) - мать Владимира Месаксуди. Париж. 1920-е гг.

Ð?Ð»Ñ?Ð³Ð° Ð?Ð¾Ð¼Ð°Ñ?Ñ? Ð¼Ð°Ñ?Ñ? Ð?.Ð?. Ð¼ÐµÑ?Ð°ÐºÑ?Ñ?Ð´Ð¸. 1930 Ð³Ð³.

Василий Месаксуди - отец Владимира Месаксуди. Париж. 1930-е гг.

Ð?.Ð?. Ð?ÐµÑ?Ð°ÐºÑ?Ñ?Ð´Ð¸. Ð?Ð°Ñ?Ð¸Ð¶.1930 ÐµÐ³Ð³.

Л.П. Месаксуди (урождённая Бараш). Фото Д. Быстрова. 1910 г.

10134156 (1)

Татьяна Месаксуди (1930-2017) - сестра Владимира Месаксуди.

Перу. 1950-е гг.

Ð¢Ð°Ñ?Ñ?Ñ?Ð½Ð° Ð?ÐµÑ?Ð°ÐºÑ?Ñ?Ð´Ð¸ (1930 2017) Ñ?ÐµÑ?Ñ?Ñ?Ð° Ð?Ð»Ð°Ð´Ð¸Ð¼Ð¸Ñ?Ð° Ð?ÐµÑ?Ð°ÐºÑ?Ñ?Ð´Ð¸. Ð?ÐµÑ?Ñ?. 1950 Ðµ Ð³Ð³.

В.В. Месаксуди во время войны в Алжире. 1950-е годы.

Владимир Васильевич Месаксуди. 1980 год.

Н.И. Месаксуди (урождённая Норштейн). 1910-е годы.

Ð?.Ð. Ð?ÐµÑ?Ð°ÐºÑ?Ñ?Ð´Ð¸ (Ñ?Ñ?. Ð?Ð¾Ñ?Ñ?Ñ?ÐµÐ¹Ð½). 1910 Ðµ Ð³Ð³.

Володя Месаксуди, его сестра Таня (справа) и двоюродная сестра Лилиана. Латвия. 1943 год.

   Род Месаксуди появился в городе до Крымской войны, переселившись из Карасубазара (ныне Белогорск). Основатель рода Яни (Иван) Мейсисоксуди (как первоначально звучала эта фамилия) был купцом. Один из его сыновей Константин стал со временем крупнейшим керченским предпринимателем, табачным фабрикантом, потомственным почетным гражданином, главой большого семейства, в котором было две дочери и шестеро сыновей. Константин Иванович Месаксуди (1833-1908) владел крупнейшей фабрикой в России по производству элитных табачных изделий, в его собственности были жилые дома, магазины (складские помещения), земельные владения на Керченском полуострове. Он принимал активное участие в общественной жизни города, не один год переизбирался в гласные думы, был известен как щедрый меценат. После смерти К.И. Месаксуди наследники разделили по суду его собственность. Совокупная стоимость движимого и недвижимого имущества, ценных бумаг и вкладов была оценена в 3 млн. 796 руб. Основной капитал основанного сыновьями и вдовой акционерного общества — Товарищества табачной фабрики «Наследники К.И. Месаксуди» — оценивался в 2,5 млн. рублей. В числе пайщиков были жёны сыновей и некоторые из числа приближённых к семье людей.
   Фабрика постоянно наращивала объёмы производства. К 1912 году годовой оборот предприятия составлял 2 млн. руб. Это позволяло войти ему в число самых крупных производств табачной отрасли в России. Только в 1913 году основной капитал товарищества был увеличен на 500 тыс. руб.
   Благодаря устойчивому росту производства, постоянно высоким доходам стало возможным провести успешную модернизацию предприятия. В 1915 году в строй вступил комплекс зданий и сооружений новой табачной фабрики. В цехах появились лучшие импортные и отечественные станки и механизмы, работали грузовые лифты, действовал водопровод, паровое отопление, биологическая станция очистки отработанной воды. На производстве в тот год было задействовано 600 работников, произведено продукции на 3 млн. 500 тыс. руб. [Быковская, Санжаровец, 2001, с.177-182].
   Во главе правления первоначально стояли четверо братьев Месаксуди — Григорий, Дмитрий, Петр и Иван. После отстранения Григория (1866-1915) важную роль в руководстве стал играть Петр Константинович Месаксуди, юрист, выпускник Московского университета, до 1910 года живший в Москве. В городе он был избран в гласные думы и председательствовал в ней некоторое время, а в 1916 году возглавил местное самоуправление в качестве городского головы [ГАРК, ф. 455, оп. 1, д. 8250. л. 1-2об]. В отличие от своего брата Владимира Константиновича, монархиста, члена «Союза русского народа», приветствовал Февральскую революцию. Оставался на посту главы города до лета 1917 года. В последующем отошел от политической деятельности. На протяжении ряда лет интересовался археологией, еще в 1910 г. вместе с супругой Натальей Ипполитовной (ур. Норштейн) организовал приём в Керчи представителей Московского археологического института, осмотревших в городе ряд памятников древности и церковь Иоанна Предтечи. Написанная по итогам этой поездки одним из преподавателей института книга была преподнесена супруге П.К. Месаксуди с дарственной надписью [Боровкова, 2001, с.114-115]. Необходимо отметить, что нам известен образ этой женщины благодаря небольшой скульптуре, изготовленной методом литья скульптором Константином фон Траубенбергом. Работа была заказана мастеру на его даче в Геленджике, очевидно, в 1910 году, когда по делам фабрики П.К. Месаксуди с супругой совершал поездку вдоль Черноморского побережья Кавказа. Судьба изваяния неизвестна, но его изображение сохранилось [Хмельницкая, 2013, с.131-132].
   Что касается археологии, к этой науке у Петра Константиновича был и практический интерес. Он собрал коллекцию археологических находок. Происхождение её не очень понятно, как обычно бывает с такого рода собраниями. По некоторым сведениям, это были вещи из раскопок на его земле (а, таковая имелась и вблизи города и на дальних подступах к нему), а также приобретенные у землевладельца А.О. фон Бока, коллекционера И.А. Терлецкого и др. [Боровкова, 2001, с. 115]. Но наиболее известную часть коллекции Месаксуди составили предметы из раскопок 1918 года. Полной ясности, где эти раскопки происходили и при каких обстоятельствах — до сих пор нет. Связывают их с горой Митридат, где была обнаружена неразграбленная гробница IV века н.э. с довольно богатым захоронением, известная ныне в науке как «гробница Месаксуди» [Казанский, 2016, с. 206-207]. Столь большую известность вещи из коллекции Месаксуди приобрели по той причине, что оказались в собрании двух крупнейших французских музеев — парижского Лувра и Музея национальных древностей (ныне Музей национальной археологии) в Сен-Жермен-ан-Ле. Окажись они в частных коллекциях — с большой долей вероятности можно утверждать — были бы потеряны для науки.
   Обстоятельства продажи этих керченских ценностей во Франции, конечно, связаны с драматическими событиями Гражданской войны. Ставший в январе 1919 года директором Керченского музея древностей Петр Константинович Месаксуди вынужден был покинуть Керчь спустя несколько месяцев, в апреле, в период успешного наступления красных после прорыва Перекопа, когда создалась реальная угроза захвата Керченского полуострова и города. И хотя противник был остановлен на Ак-Манайском перешейке, часть населения Керчи эвакуировалась. Почти все члены семейства Месаксуди оказались за пределами отчей земли. На родине остались могилы предков, большая семейная усыпальница с высокой часовней у стен греческой церкви Иоанна Предтечи, в которой одиноко стоял только гроб Константина Ивановича [Санжаровец, 2008, с.221]. Были оставлены жилые дома, другое недвижимое имущество… Главное богатство — табачная фабрика — отдано под начало младшего из братьев, Дмитрия, рискнувшего испытать судьбу и, несмотря ни на что, не покидать город. (Это все равно произойдет, но спустя уже полтора года). А в 1919 году вдова Мария Константиновна (1846-16.02.1920) с дочерьми, давно овдовевшей Еленой и незамужней Надеждой, старшим сыном Владимиром, невесткой Марией, а также средним сыном, уже хорошо нам известным Петром и невесткой Натальей покинули на пароходе керченский порт, взяв с собой только какое-то количество необходимых вещей. Сложно сказать, что они смогли увезти, никаких сведений подобного рода не сохранилось, но, однозначно можно утверждать, что Петр Константинович забрал на чужбину свою археологическую коллекцию, которая представляла несомненную культурную и историческую ценность. Мечтали ли они вернуться? Сложно поверить, что было иначе, в особенности в отношении старшего поколения, утратившего огромную собственность. Однако мечты стали приближаться к реальности лишь тогда, когда фашистская Германия, одерживая победы над Красной армией, продвигалась все глубже и глубже внутрь страны. Но, очевидно, после Сталинграда уверенности поубавилось настолько, что в Керчь явились двое молодых мужчин (скорее всего, сыновья Владимира Константиновича, одного из них звали Василий), чтобы забрать с собой какие-то ящики, спрятанные в кладбищенских склепах, и морем вывезли их из города [Санжаровец, 2008, с. 222]. Неизвестные нам материальные ценности могли быть спрятаны Дмитрием Месаксуди, который не смог увезти их в ноябре 1920 года в условиях сложной и поспешной эвакуации из Керчи.
   Как сложились дальнейшие судьбы эмигрантов из рода Константина Месаксуди? Уже названные нами члены семьи, а также дочь Елены Ольга, бывшая женой белогвардейского офицера, оказались после Константинополя во Франции [Абрамов, 2014, с. 351]. Сохранилось крайне мало фактов, раскрывающих историю их пребывания в этой стране. Источником ставших нам известными сведений является внук Владимира Константиновича (он же сын Василия Владимировича) Жорж Александр Владимир или на русский манер Владимир Васильевич Месаксуди, родившийся в 1934 году в Париже и там же проживающий поныне. Учился он в русской гимназии, долгое время, будучи уже совершеннолетним, не имел, как и отец, являвшийся апатридом, французского гражданства. Получил его, только поучаствовав некоторое время в алжирской войне. Уже много лет является и гражданином России. С ним на протяжении последних двух десятилетий нами поддерживаются взаимополезные, теплые отношения. На его средства установлена мемориальная доска на здании бывшей фабрики, он и его дети неоднократно посещали родину предков, где помнят и знают о добрых деяниях семьи. Ему удалось установить судьбу более чем 2,5 млн. семейного вклада в «Дойче банке»: сумма в марках была изъята еще в самом начале эмиграции прямыми наследниками…
   Все Месаксуди покинули Россию, но о судьбе своих двоюродных дедов Ивана Константиновича и Александра Константиновича, а также их жен Владимир Васильевич никогда ничего не слышал. О первом из них обнаружились крайне скудные сведения. Дата рождения — 28.01.1877 года. Неизвестно, чем он занимался на родине и в эмиграции. Некоторое время, войдя в состав правления фабрики, жил в Керчи в семье своего брата Владимира. На 1914 год числится с женой в Санкт-Петербурге, где снимает квартиру в доме №21 на углу Надеждинской и Бассейной улиц. [ГАРК, ф.780, оп. 1, д. 5]. Когда и при каких обстоятельствах эмигрировал – остается под вопросом. Где пребывал и скончался? Скорее всего, тоже во Франции, поскольку там, в Ницце, 11 мая 1926 г. умерла его жена Анастасия Константиновна, сам он якобы ушел из жизни в 1952 году.
   Благодаря любезно предоставленным известным исследователем Белого движения С.В. Волковым кратким сведениям о всех эмигрантах под интересующей нас фамилией, нашлись также следы Александра Константиновича Месаксуди и его жены Людмилы Павловны Месаксуди (Бюрнс, ур. Бараш). Выясняется, что супруги, как и все их ближайшие родственники, тоже оказались во Франции. А.К. Месаксуди, родившийся в Керчи 4 апреля 1869 года, был многие годы на царской службе, в т.ч. в Отдельном корпусе пограничной стражи в Петербурге, он участник Белого движения, полковник. Когда и откуда именно эмигрировал — неизвестно. Умер 10 мая 1930 года в Париже. Возможно, покоится там, где и его жена, умершая 2 марта 1952 г. и похороненная на кладбище в Сент-Женевьев-де-Буа. Людмила Павловна родилась в 1887 году и, судя по её караимскому происхождению и фамилии «Бараш», вполне возможно, появилась на свет в Крыму. (Подтвердить это или опровергнуть могли бы дополнительные исследования). Она была известной артисткой, балериной Мариинского театра с 1905 года, в последующем танцевала в Императорской балетной труппе. Не позднее 1909 года стала женой ротмистра А.К. Месаксуди. Проживали супруги в 1913 году в доме №17 по ул. Фурштадской. [Алфавитный указатель…, 1913, с. 411]. Людмила Бараш слыла одной из самых красивых женщин Санкт-Петербурга. Известен её портрет работы художника Н.П. Богданова-Бельского, созданный в 1916 г. Об обстоятельствах ее эмиграции сведений не обнаружено, оказавшись в Париже, участвовала в концертах и благотворительных вечерах. Очевидно, после смерти мужа, вышла замуж за некоего Бюрнса.
   Родной дед Владимира Васильевича покинул Францию, вероятно, еще в 1920-е гг. и перебрался в Америку, в Нью-Йорк, где и умер. Нет полной ясности — был ли он разведен, вдов или женат вторично. Благодаря С.В. Волкову, появилась дата смерти Владимира Константиновича Месаксуди: 3 марта 1939 года. Узнавший об этом факте парижанин припомнил, что был свидетелем, примерно в пятилетнем возрасте, необычного поведения своего почему-то неожиданно разрыдавшегося папы. Как становится теперь понятно — до сына дошла весть из-за океана о кончине отца. По тем же сведениям С.В. Волкова, в Нью-Йорке 29 октября 1934 года скончалась Евгения Степановна Месаксуди, возможно, вторая супруга Владимира Константиновича. Судьба же первой жены, Марии Ивановны Месаксуди (ур. Хитун), с которой (или сам по себе) он отправился в эмиграцию, остается совершенно невыясненной.
   Своих двоюродных бабушек Елену и Надежду (тетю Лёлю и тетю Надю, как их называет Владимир Васильевич) наш информант помнит. Жили они в Париже и занимались изготовлением и продажей кондитерских изделий. «Дядя Митя», т.е. двоюродный дед Дмитрий Константинович, жил со своими сестрами, но, на его памяти, уже ничем не занимался. Знает дату его смерти и место захоронения. Где похоронена Елена Константиновна Калинина (ур. Месаксуди) (02.07.1873-?) ему тоже известно, это город Ницца, куда она, очевидно, уехала после смерти сестры. Но когда она умерла — сведений не сохранилось. Небольшой список захороненных на русском кладбище Кокад не содержит ее имени [Русское православное…]. Ничего мы также не знаем о судьбе её дочери Ольги, к которой, возможно, она и перебралась перед смертью. Надежда Константиновна Месаксуди (24.07.1879-25.05.1955) покоится в пригороде Парижа на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа, широко известном русском некрополе. Там похоронены и другие родственники: родной брат деда, уже упомянутый Дмитрий Константинович Месаксуди (02.10.1874-04.01.1951), оставивший в Керчи троих своих незаконнорожденных сыновей — Юрия и Дмитрия Петрухина и Григория Миленного. Лежат на этом кладбище мать Владимира Васильевича Ольга Мария, урожденная де Ломмач (04.10.1901-7.07.1968) и отец Василий Владимирович (31.12.1898-2.01.1944). В семье сохранилось его фото, на котором изображен ухоженный, неплохо одетый мужчина средних лет, полный сил и оптимизма. Мать — дворянского происхождения, родом из Петербурга, была домохозяйкой, а отец, по словам Владимира Васильевича, после того, как оказался в Париже, работал таксистом, очевидно, умея водить автомашину еще с керченских времен, поскольку его отец был владельцем первого в городе автомобиля. Участник Белого движения в составе Добровольческой, а затем и Русской армии, вольноопределяющийся во 2-м бронеавтомобильном дивизионе, эвакуировался из Севастополя. После оккупация Парижа пошел на службу к немцам и стал работать военным переводчиком: знал кроме русского, английский, французский и немецкий языки. Изучением иностранных языков мог заниматься ещё в Керчи, где он, очевидно, окончил гимназию. Свою службу у оккупантов оправдывал тем, что помогает гитлеровцам освободить его родной город от большевиков, чтобы навсегда вернуться туда. Однажды мальчик случайно узнал из разговора взрослых, что папа ездил в Керчь. В январе 1944 года во время поездки автомобилем на юг Франции Василий Месаксуди вместе с тремя другими сослуживцами был убит «маки» в районе Тулузы как коллаборационист. Владимиру Васильевичу на протяжении всей своей жизни пришлось искать его могилу. Обнаружив её в совсем другом месте, в районе города Лиона на бывшем военном немецком кладбище, несколько лет назад перенес прах отца в могилу матери.
   А тогда, вскоре после трагического для семьи события, детей погибшего офицера, Владимира и его старшую сестру Татьяну, забрали у матери и отправили в западную часть Германии в г. Триберг, в детский интернациональный лагерь «Гитлерюгенда», где они осваивали азы военного дела. Подростка, которому не было и 10 лет, обучали, в частности, пользоваться «фаустпатроном». Спустя несколько месяцев матери каким-то образом удалось вызволить детей. Им всем пришлось скрываться от преследования гестапо и долго скитаться по территории Германии, Австрии (добравшись до Вены), а потом и Франции. И многое за это время пережить — передвигаться пешком по незнакомым дорогам, спать в снегу, попрошайничать, чтобы не умереть с голоду, — прежде чем они вернулись в начале 1945 года через Страсбург домой, в освобожденный Париж, где им после потери главы семейства пришлось совсем несладко.
   Остается в заключении вновь вернуться к судьбе Петра Константиновича и его супруги. Сколько оставалась бездетная супружеская пара в Париже и как проходила их жизнь — доподлинно неизвестно, но, по свидетельству Владимира Васильевича, после Парижа Месаксуди жили в Греции, в Афинах, где и умерли. Год смерти Петра Константиновича, родившегося 01.02.1875 года, — 1952. Наталья Ипполитовна якобы пережила мужа, но время смерти не установлено, не известны, по-прежнему, год и место её рождения. По сведениям, собранным краеведом В.Н. Боровковой, она любила, вероятно, еще с московских времен, посещать театр, отличалась красивой внешностью и умением носить множество украшений. Последнюю привычку сохраняла и в пожилом возрасте. Попытки найти какие-либо сведения о супругах на русском кладбище в Пирее (Афины) не увенчались успехом. Их могилы могли быть давно уничтожены, поскольку за них по местным законам необходимо было платить по истечению 3 лет после захоронения, а в дальнейшем выкупать участок [Русское кладбище].
   Таковы в общих чертах судьбы представителей этой большой керченской семьи, очень известной и состоятельной, с нереализованными планами и несбывшимися надеждами, далеко не использованным потенциалом, вмиг обедневшей, утратившей свой социальный статус, выброшенной трагическими событиями братоубийственной Гражданской войны на чужбину.

ЛИТЕРАТУРА.

Абрамов В.В. Семейная драма инженера В.Л. Тагеева // Научный сборник Керченского заповедника. Симферополь: Бизнес-Информ, 2014. С. 348-353.
Алфавитный указатель жителей Санкт-Петербурга и пригородов, их занятий и адресов. СПб., 1913.
Алхазов Г.Д. Династия книготорговцев и издателей [Электронный ресурс] // URL: file:///C:/Users/Otdel%20IA/Downloads.htm (дата обращения 20.05.2017).
Клявин-Вахсман Я.Ю., Шабатин И.Н. Документы революционного штаба восстания в Керченских каменоломнях в 1919 году // Известия Таврического общества истории, археологии и этнографии. 1930. Т. IV. С. 44-46.
Овчаренко И. Красные партизаны Старо-Карантинских каменоломен // Революция в Крыму. Сборник Испарта. 1928. №8. С. 3-43.
Овчаренко И. В огненном кольце. Записки партизана. М.-Л., 1931. 144 с.
Русское православное кладбище Кокад [Электронный ресурс] // URL: http://www.elisanet.fi/lahnaja/Caucade/List.html (дата обращения 20.05.2017).
Русское кладбище имени Е.К.В. Королевы Эллинов Ольги Константиновны в Пирее (Греция) [Электронный ресурс] URL: // http://ricolor.org/europe/grezia/2/history/rus_nekropol/(дата обращения 20.05.2017).
Российское зарубежье во Франции 1919-2000. Л. Мнухин, М. Авриль, В. Лосская. Москва: Наука; Дом-музей Марины Цветаевой. 2008. 2010.
Кришевский Н.Н. В Крыму // Архив Русской революции. Берлин, 1924. Т.13.
Боровкова В.Н. Коллекционеры и торговцы керченскими древностями. Керчь, 1999. 160 с.
Быковская Н.В., Санжаровец В.Ф. Керченский табачный фабрикант Константин Месаксуди // Подвижники й меценати. Грецькі підприємці та громадські діячі в Україні XVII-XIX ст. Київ, 2001. С. 176-189.
Казанский М.М. Находка 1918 г. в Керчи (коллекция Месаксуди) // XVII Боспорские чтения. Боспор Киммерийский и варварский мир в период античности и средневековья. Исследования и исследователи. Керчь, 2016. С. 206-216.
Санжаровец В.Ф. Прицерковное Иоанно-Предтеченское кладбище в Керчи и памятник К.И. Месаксуди // Историческое наследие Крыма. №22-23. Памятники Крыма. Спецвыпуск. Симферополь, 2008. С. 218-223.
Хмельницкая Е.С. Скульптор барон Константин Рауш фон Траубенберг. СПб: Из-во Гос. Эрмитажа, 2013. 200 с.: илл.
Сокращения:
ГАРК – Государственный архив Республики Крым
НА ВКИКМЗ – Научный архив Восточно-Крымского историко-культурного музея-заповедника

Странички в тему.

Санжаровец Владимир Филиппович - старший научный сотрудник Восточно-Крымского историко- культурного музея рассказывает об истории города и известных керчанах.